Предчувствие

рисунок 2

***
Скажи мне, скажи хоть слово,
Пропой, проплачь, промычи...
Не будущего — былого
Витает призрак в ночи.

Как птица, взлетело сердце
На самую верхнюю жердь,
А прутья прикрытой дверцы
Трогает лапкой смерть.

И завтра уже не станет
Ни боль томить, ни вина.
Лес облетел — листа нет.
Мертвая тишина.

Так в немоте и сгину
Без ласки любимых губ.
В мерзлую кинут глину
Рогожей прикрытый труп.

* * *
День за днем в тоске гнетущей
Просыпаюсь и встаю.
День за днем в тревоге пущей
Я тоску свою таю.

День за днем ее взлелеял,
Поливая перегной, —
И созрело, что посеял,
И теперь владеет мной.

До темна гляжу в окно я,
До утра чего-то жду...
Бьется сердце, тихо ноя,
Рвутся мысли, как в бреду.

Что-то страшное все ближе,
Голод? Мор? Война? Тюрьма?
Обезумел мир, или же
Это я схожу с ума?
1936

***
О ранний одинокий час,
Минуты сладкого покоя!
Часы, секундами стуча,
Съедают время дорогое.

Я поборол свой сон и встал.
Чего я жду? Чего я стражду?
Мой дух от книжного листа
Рассеянно бежит и жаждет

Видений, мыслей, светлых грез,
Борьбы, молитвенного бденья,
И новых мук, и новых гроз,
И творческого вдохновенья.

Но нет: в окне слепая тьма.
И снова в книгу взор опущен.
Душа молчит. Душа нема.
И скорбь ее темней и гуще.

Нет, я напрасно...Новый день
Уже край неба окровавил.
Я должен жить среди людей
По предписаниям их правил —

В трудах, в нужде, среди утрат,
Любить, надеяться и верить,
Что терпеливому стократ
Все возмещаются потери.

И если б средь забот и дел
Я светлого был полон бденья,
То радость мне была б в удел
И творческое вдохновенье!

***
  Марфа, Марфа!...
Стал я спокоен и слеп.
Рабство мое непомерно!
Смерть — как зияющий склеп,
Жизнь — словно мельничный жернов,
В прах сокрушающий дни,
Эти бесплодные зерна.
В сердце — заботы одни,
Мысли — ничтожны и вздорны...

Но эту душную тьму
Молнии вдруг пронизали.
Пленного духа тюрьму
Свет ослепительный залил —
Словно в темнице окно
Вдруг распахнулось чудесно.
И на мгновенье одно
Сердцу в груди стало тесно.

Счастье, любовь, красота —
Что еще выше под небом?
Марфа! Во имя Христа —
Ведь не единым же хлебом...
О, эта вспышка в ночи!
Нет, не хочу я быть Марфой.
Смерть, не мешай. Зазвучи,
Жизнь, многострунною арфой!

ПРЕДЧУВСТВИЕ

В пучине облаков бессонный взор блуждает.
Теснится в сердце боль, как свет в прорывах туч.
Какая тьма вокруг! О, что нас ожидает?
Раздумье тяжкое, не мучь меня, не мучь!

Я обречен. Не мучь, бессилие немое,
Предчувствием того, что жизнью заплатить
Я обречен. Уже, как скот, ношу клеймо я
И участь горькую уже не отвратить.

Сиянье женских глаз, ребенка светлый локон,
Родной простор небес, родная ширь земли —
Уже я вижу вас как будто издалека,
Как будто в прошлое уже вы отошли!

Ночь Я один. Один...Бессонный взор блуждает.
Из сердца рвется боль, как лунный свет из туч.
Идут!... Нет, не за мной. О как мой дух страдает!
Безумье тяжкое, не мучь меня, не мучь...
19.7.1937

***
Проснулся - и в свете сознанья внезапно увидел
Весь ужас и всю высоту моего положенья-
Я словно лунатик, очнувшийся ночью над бездной
По краю которой бесчувственным шел истуканом

О жизнь! Для чего ты дана мне, и что ты такое-?
Зачем эта тьма покрывалом тебя облекает?
Зачем широко не открыты глаза ежечасно?
Зачем этот сон неизбежный тупого забвенья?

Вот звезды, которым я зимнею ночью молился
Вот милые руки, что так меня робко ласкали,
Вот брат, вот отец — все любимые лица и тени
Так ярко, так близко — и так невозвратно далеко...

Горит, догорает мучительно жгучее пламя
В беспамятстве темном виденья опять угасают
и жизнь! Понимаю твою повседневную пошлость-
под ней, как под пеплом, хранишь ты небесный огонь.

* * *
...Ушли, оставили. И стало
Так тихо, странно.
Лежу, распластанный, устало.
Чуть ноет рана.

И словно нет ни дней, ни шума -
Все тише, глуше...
А разве не любил, не думал
Я там, снаружи?

Как было тяжело вначале!
Теперь, в постели —
Покой и свет. И нет печали
В безмолвном теле.
16.8.1937

* * *
Удивительно: брызнули слезы
От какого-то детского счастья!
Так луч солнца пробьется в ненастье —
И заблещут листочки березы...

Где ж то бремя безмерной печали?
Где тоска, от которой нет мочи?
Ах, чудесной лазури глазочек
Взоры вновь между туч повстречали!

И восторг этот так неожидан,
Словно сердце мне дали другое,
Словно, глядя в лицо дорогое,
Все простил я, что мной пережито...

* * *
Лежать в постели, смотреть привычно
Во мрак, в котором чуть брезжит свет,
Томясь потерей прошедших лет,
Перебирая обид и бед
Удары,
Давая опять обет.

Замок тихонько открыв отмычкой,
Вдруг кто-то страшный ворвался в дверь —
С дыханьем смрадным, хрипя, как зверь,
И душит душу. — И, верь не верь,
Ей деться
Некуда теперь.

Не видя света внутри, снаружи,
Она, нагая, дрожа от стужи,
Уже не плачет, уже не тужит, —
Она тернового ждет венца...

Но вот во мраке окно слепое
Чуть просветлело, и голубое
Сиянье утра уж не тоскою
Дохнет на душу —
Святым покоем
Конца.
16.12.1937

* * *
Снова стою у порога.
Стало немного видней.
Трудная будет дорога!
Мне ль не робеть перед ней?

О этот путь в неизвестность,
В свете тюрьмы и сумы!
Пересечённая местность:
Гривы, распадки, холмы.

Что там, за тем поворотом —
Тучные нивы? Сады?
Или пески да болота,
Заводи затхлой воды?

Что обещает в грядущем
Этих годов череда:
Будет там отдых идущим
Или — покой навсегда?

Кто побывал там? Кто скажет,
Что предстоит впереди?
Хоть уж, казалось бы, нажит
Опыт, тревожно в груди.

Вьется немая дорога
В пыльном бурьяне полей.
Снова стою у порога.
В путь — так уж лучше скорей.
1938