CКАЗКА О КОТЕ И О ЕЖЕ 

И жил на свете 
дымный кот. 
Он мог бы быть красив и толст. 
Но гребни крыш 
и взлеты труб под звезды сочные влекут,- 
и ожиревшему уюту 
кот предпочел 
                        ночную мглу. 
Гулял 
         по острию карнизов, 
вздымая гордо 
                          пышный хвост. 
Пушистый встретив силуэт, 
бросал воинственный привет. 
Потом садился на трубу 
и молча созерцал луну. 

А рядом с печкой - 
                              на полу - 
был пойман в ящик 
серый еж... 
И ящик он копал вначале, 
как почву прошлогодних хвой. 
Не пахли доски корневищем сосен 
и влажность не сочил 
фанерный дерн. 
Ведь землю еж, 
в которой рос, 
всю по крупинке перебрал, 
всю по травинке перемял, 
он лист к листу перелистал 
и полон был своих забот, 
своих тревог, 
своих работ. 
И, чуя под когтями сухость, 
еж и земле затосковал. 

Стояла осень на дворе, 
и не было луны. 
Тоскливо кот 
под креслами сидел. 
Мурлыкать он уже не мог - 
все тот же ритм и тот же слог. 
И был печально одинок 
в дождливый вечер 
                               серый кот. 

А кто-то в ящике шуршал, 
а кто-то в ящике вздыхал, 
потом тихонечко сопел, 
и звук нечаянный смолкал, 
и пахло в ящике жильем. 

И вот в коте 
очнулся кот 
лесных взъерошенных времен. 
Обнюхал ящик он кругом 
и лапу в ящик протянул... 
............................................... 
Но ощущения кота 
и отношение ежа 
не в силах здесь я перевесть 
на человеческую речь. 

А после встречи 
день за днем, 
из странствий ночи возвратясь, 
взбирался кот 
на дружеский настил 
и тут лежал 
                  или дремал. 
А кто-то в ящике шуршал, 
а кто-то в ящике вздыхал, 
потом тихонечко сопел, 
и звук нечаянный смолкал. 

И понимал, наверно, кот,- 
что на земле не одинок. 


РУССКАЯ ОСЕНЬ 

За картошкой к бабушке 
ходили мы. 
Вышли, а на улице теплынь... 
День, роняя лист осенний, 
обнажая линии растений, 
чистый и высокий, 
встал перед людьми. 
Всякий раз 
я вижу эти травы, 
ели эти 
и стволы берез. 
Почему смотреть не устаешь 
миг, 
и час, 
и жизнь 
одно и то же?... 
О! Какие тайны исцеленья 
в себе скрывают русские поляны, 
что, прикоснувшись к ним однажды, 
ты примешь меч за них, 
и примешь смерть, 
и вновь восстанешь, 
чтоб запечатлеть 
тропинки эти, и леса, 
и наше небо. 


ИСТОК 

Когда неверие ко мне приходит, 
стихи мои 
мне кажутся плохими, 
тускнеет зоркость глаза моего,- 
тогда с колен 
я сбрасываю доску, 
что заменяет письменный мне стол, 
и собирать поэзию иду 
вдоль улиц громких. 

Я не касаюсь проходящих, 
что ходят в обтекаемых пальто 
походкой чванной,- 
лица у них надменны, 
разрезы рта на лезвие похожи 
и в глазах бесчувственность лежит. 
Не интересней ли 
с метельщицей заговорить?... 


Как мне писать мои стихи? 
Бумаги лист так мал. 
А судьбы разрослись 
в надширие небес. 
Как уместить на четвертушке небо? 


А я недавно молоко пила - 
козье - 
под сочно-рыжей липой 
в осенний полдень. 
Огромный синий воздух 
гудел под ударами солнца, 
а под ногами шуршала трава, 
а между землею 
и небом - я, 
и кружка моя молока, 
да еще березовый стол - 
стоит для моих стихов. 


И стоит под кленами скамейка, 
на скамье небес не замечая, 
юноша, как тонкий дождик, 
пальцы милой женщины руками, 
словно струны, тихо задевает. 
А в ладонях у нее сирени, 
у плеча кружевная пена, 
и средь тишайших ресниц 
обетованная земля, - 
на прозрачных лугах 
ни забот, ни тревог,- 
одно сердце поет 
в берестяной рожок 
о свершенной любви. 


УРАЛ 

Лежало озеро с отбитыми краями... 
Вокруг него березы трепетали, 
и ели, как железные, стояли, 
и хмель сучки переплетал. 
Шел человек по берегу - из леса, 
в больших болотных сапогах, 
в дубленом буром кожухе, 
и за плечами, на спине, 
как лоскут осени- 
                             лиса 
висит на кожаном ремне... 

Я друга из окошка увидала, 
простоволосая, 
с крыльца к нему сбежала, 
он целовал мне шею, 
                                 плечи, 
                                          руки, 
и мне казалося, что клен могучий 
касается меня листами. 
Мы долго на крыльце стояли. 
Колебля хвойными крылами, 
лежал Урал на лапах золотых. 
Электростанции, 
как гнезда хрусталей, 
сияли гранями в долинах. 
И птицами избы 
на склонах сидят 
и желтыми окнами 
в воду глядят.